«Чужая душа – потемки»
Колян Баринов, по кличке «Помещик», очнулся около полудня. Он лежал на кухне у батареи, головой на старой спортивной сумке, в которой когда-то хранилась картошка. Босые ноги устроились на пустых пивных бутылках, кеглями поваленных на полу, одна из которых («Медведь», самое тонкое стекло) раскоколась. Осколок вонзился в пятку, и эта-то колющая зараза вывела Помещика из забытья. Обычно он так рано не вставал
Страшно хотелось курить, пить и отлить. Пришлось подниматься. Ни в карманах, ни на подоконнике курева не нашлось. Там валялась пустая пачка, недоеденная банка зеленого горошка, а рядом с ней вся в каких-то красных пятнах скомканная тряпка. По виду пятна напоминали вино или кровь. Но вина вчера не было, это точно – пили пиво и водку.
Такие же темные пятна были еще на полу и незамысловатым рисунком уводили в прихожую. Стол, подмяв собою табуретку, был завален одним углом на бок. И все, что было на нем, съехавшей кучей валялось у его сломанной ножки. Ясно обозначались перевернутая пепельница, раскатившиеся в разные стороны хабарики, похожие на стреляные гильзы, расколотый надвое заварочный чайник с прилипшим к одной половине брикетом засохшей заварки. Еще различались бумажная тарелка, вымазанная синим пюре, обглоданная скумбрия с клочьями бронзовой шкуры, ложки, какая-то книга без обложки, отвертка, будильник без стрелок, паяльник, седой от плесени помидор и вилка, так и не отпустившая кусок сосиски.
В раковине кроме тарелок, стаканов и сожженной кастрюли почему-то лежали перемазанные глиной коричневые полуботинки. Один шнурок длинной прожаренной макарониной свисал наружу.
Пустой холодильник лежал на боку, отвалив свою ячеистую в подтеках челюсть. Из-под него выползала лужа.
Дверь туалета была распахнута, и в нем горел свет. Оттуда разило кислой дрянью. Лужа блевотины вокруг унитаза еще не засохла и оттого слегка поблескивала. В унитазе опять окурки и недочищенное яйцо. В мертвом ржавом бачке без крышки кожура мандарина.
Ванная соответствовала общему настроению: у шкафчика было вдребезги разбито зеркало. И хотя оно никогда не отличалось большими размерами, его осколков хватило на всю площадь пола, включая паутинные углы, таз под чугунным днищем и пристроенную к стояку мыльницу. Душ был оторван вместе с кишкой и исчез неизвестно куда. На месте его стыковки со смесителем пучилась гигантская капля, дающая слабую струю, вяло сползающую с раскуроченной гарнитуры на стену. В самой ванной опять обувь. Но теперь в виде женских сиреневых туфель, одну из которых продолжал телесного цвета чулок.
В прихожей все вроде было в порядке, если игнорировать упавшее с вешалки пальто и красные пятна, продолжившие свою траекторию в комнату.
Самое веселое ждало Помещика там. Сорванные занавески тоже в пятнах крови (в этом Колян уже не сомневался) висели каскадной драпировкой на люстре. Под ними на табуретке стояли 2 пустые водочные бутылки с обугленными стержнями бенгальских огней внутри, стаканы и безголовая фигурка Деда Мороза. Бутылка из-под шампанского, тоже пустая делила вместе с пластмассовой, украшенной бусами елкой тумбочку. Перед тумбочкой валялся скомканный пиджак и что-то похожее на платье. Тряпье было усыпано разодранным в клочья Коляновым паспортом. Перевернутая желтобрюхая тахта подмяла под себя что-то, не поддающееся опознаванию. В оголенном окне посвистывали снежным ветром две зубчатые дыры. Но все это мелочи. Потому что из шкафа высовывались голые ноги. В синяках и царапинах. Неподвижные, бледно-серые, уже тронутые окоченением. От темного лака на ногтях пальцы казались совсем синими. А кухонный нож, любимый Колянов кухонный нож, режущий и вскрывающий практически все, многозначительно торчал из стены. Будучи глубоко воткнутым в козлиную морду календаря, еще месяц назад подаренного Помещику соседкой по подъезду...
Все бля! С Нового года брошу пить!
Поделиться с друзьями: